зарождается тепло?
Знаешь ли ты, что мы существуем?
Не забыл ли ты ключи
от Царства?
Родился ли ты,
и жив ли ты?
Давай воскресим богов и древние
мифы,
Возобновим ритуалы глухих старинных лесов.
[Разве ты забыл уроки
древней войны?]
Нам нужны великие совокупления золотой эры.
Наши предки верещат на верхушках деревьев в лесу.
Наша мать погребена в море.
Знаешь ли ты, что нас спокойно ведут
на убой бесстрастные адмиралы,
и что жирные генералы неспешно
Знаешь ли ты, что нами управляет телевидение?
Луна - тварь в пятнах засохшей крови.
Банды партизан набирают силу
в соседних виноградниках,
собираясь пойти войной на невинных пастушков,
которые умирают так запросто.
О, великий творец всего сущего,
Даруй нам еще один час, дабы
продемонстрировать наше искусство
и достойно завершить жизни наши.
Мотыльки и атеисты святы вдвойне,
и они погибают.
Мы живем, мы умираем,
и смерть не положит этому конец.
Как бы мы ни блуждали
в Ночных кошмарах,
Ни цеплялись за жизнь
нашим цветком чувственности,
Ни липли бы к влагалищам и членам
от отчаяния,
Наше прозрение в конце пути
одаривает нас триппером.
Пах Колумба
наполнился смертью зеленого цвета.
(Я дотронулся до ее
бедра,
и смерть оскалилась в улыбке.)
Мы собрались в этом древнем,
безумном театре,
Чтоб преумножить нашу жажду к жизни
и избежать стадной мудрости
улиц.
Сараи кренятся от шторма.
Окна закрыты на щеколды,
И лишь одному из всех оставшихся
Суждено станцевать и спасти нас
Божественной насмешкой,
звучащей в словах.
Музыка горячит кровь.
(Когда убийцам
истинного Царя
была дарована свобода,
1000 Магов явились
в эти земли.)
Где те пиры,
что были обещаны нам?
Где то вино,
Молодое Вино?
(гниет на виноградной
лозе.)
местный насмешник
дает нам целый час для ворожбы.
Мы - из пурпурной перчатки,
Мы - из полета скворца
и бархатного часа,
Мы - отпрыски арабских утех,
Мы - из дневного светила и ночной темноты.
Дай нам убеждения,
Чтобы поверить,
Ночь Вожделения.
Дай нам веру в
Могущество Ночи.
Дай сотню
оттенков цвета,
яркую Мандалу
для нас с тобой,
а для твоего дома,
устланного шелковыми подушечками,
дай
здравый смысл, мудрость
и ложе.
Предвещающий бурю указ.
Местный насмешник
предъявил на тебя права.
Мы привыкли верить
в старые добрые деньки,
Нам все еще чуть-чуть
Перепадает
Проявлений Доброты
и недружелюбных взглядов.
Забудь и пусть будет так.
Знал ли ты, что свобода присутствует
лишь в школьном учебнике?
Знал ли ты, что безумцы
управляют нашей темницей,
заключенной в тюряге, а та - тоже в застенке,
где вертится белый, "свободный", протестантский
Мальстрем?
Мы опрометчиво взгромоздились
на остриё скуки.
Мы тянемся к смерти
на догорающей свече,
Мы пытаемся отыскать нечто,
Что уже отыскало нас.
Мы можем придумать свои собственные Царства
с пышными пурпурными тронами, чтоб превратить их в кресла
похоти,
а любовь покрыть плесенью в ржавых кроватях.
Стальные двери заглушают стенания узников,
а набивший оскомину музон, в диапазоне АМ, баюкает их сны.
У чернокожих нет гордости, когда они тягают балки,
пока насмехающиеся ангелы просеивают то, что кажется
Коллажем журнальной пыли,
Нацарапанным на фасаде веры.
Это всего лишь тюрьма для тех, кто должен
вставать поутру и сражаться за такие
бесполезные стандарты,
пока рыдающие старые девы
выставляют свою бедность и дуются,
злясь на безумный
персонал.
Ох, мне тошно от сомнений.
Живу в свете стабильного
Юга.
Жестокие путы.
Власть в руках слуг,
ищеек и их подлых баб,
натягивающих изношенные простыни
на наших матросов
(и где же вы были в
нашу
пору неурожая?)
Сосали свои усы?
Или жевали цветок?
Меня тошнит от суровых лиц,
Пялящихся на меня с телебашни.
Я хочу, чтоб розы цвели
в моей садовой беседке, усекли?
Младенцы королевских кровей, рубины -
вот, что теперь должно заменить
Недоношенных чужаков, испачканных грязью.
Эти мутанты - кровавое удобрение
для пробивающегося ростка.
Они выжидают, чтобы взять нас
в особый свой сад.
Знаешь ли ты, какой бледной и чувственно-похотливой
приходит смерть в нежданный час -
без объявленья, без приглашенья,
пугающая, чересчур дружелюбная гостья,
которую ты затащил в постель.
Смерть превращает всех нас в ангелов
и дарит нам крылья -
они вырастут там, где у нас лопатки -
гладкие, словно вороновы
когти.
Нет более денег, нет более вычурных одеяний.
Это иное царство кажется во много раз лучшим
лишь до тех пор, пока изнанка не обнажит кровосмешение
и не высвободит покорность законам растительной жизни.
Я не пойду.
Предпочитаю Пир Друзей
Большой Семье.
(моя любимая часть)
